Слава о тебе гремит по Такамагахаре, твоё положение ведущего шинки бога грома даёт повод для зависти тем, от кого скрыто истинное положение дел, а тебя самого, казалось, не волнуют титулы и мнение толпы. Чего ты на самом деле жаждешь, к чему стремишься — этого не знаю даже я, даровавший тебе имя. Однако есть кое-что, что невозможно утаить от меня, и я предлагаю тебе раскаяться. Почему бы уже не признаться в своём эгоизме? Все шинки — бывшие люди, им свойственны пороки, от которых не сбежать и не отмахнуться. Ты и другие старейшие фактически подчинили меня себе, ни к чему отрицать то, что не секрет ни для кого в клане.
Ну, и каково это — усмирять буйный норов бога войны? Каково это — быть ключом от темницы, где запечатаны первородная ярость и вынашиваемый веками гнев? Каково это — во время боя переступить черту и позволить сущности хозяина вырваться на свободу? Расскажи мне, или я прикажу тебе заговорить. Ты вечно молчишь, не делясь своими думами, и в этом мы схожи: оба всё таим в глубинах самих себя. Но теперь, когда мне известны твои настоящие мысли, я всё-таки хочу спросить тебя, почему ты так долго бездействовал и не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить мою участь. Выходит, твоя хвалёная преданность не стоит и гроша. Или я ошибаюсь? Докажи, что я могу доверять тебе — тому, кто поклялся всегда быть на моей стороне.

Слава о тебе гремит по Такамагахаре, твоё положение ведущего шинки бога грома даёт повод для зависти тем, от кого скрыто истинное положение дел, а тебя самого, казалось, не волнуют титулы и мнение толпы. Чего ты на самом деле жаждешь, к чему стремишься — этого не знаю даже я, даровавший тебе имя. Однако есть кое-что, что невозможно утаить от меня, и я предлагаю тебе раскаяться. Почему бы уже не признаться в своём эгоизме? Все шинки — бывшие люди, им свойственны пороки, от которых не сбежать и не отмахнуться. Ты и другие старейшие фактически подчинили меня себе, ни к чему отрицать то, что не секрет ни для кого в клане.
Ну, и каково это — усмирять буйный норов бога войны? Каково это — быть ключом от темницы, где запечатаны первородная ярость и вынашиваемый веками гнев? Каково это — во время боя переступить черту и позволить сущности хозяина вырваться на свободу? Расскажи мне, или я прикажу тебе заговорить. Ты вечно молчишь, не делясь своими думами, и в этом мы схожи: оба всё таим в глубинах самих себя. Но теперь, когда мне известны твои настоящие мысли, я всё-таки хочу спросить тебя, почему ты так долго бездействовал и не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить мою участь. Выходит, твоя хвалёная преданность не стоит и гроша. Или я ошибаюсь? Докажи, что я могу доверять тебе — тому, кто поклялся всегда быть на моей стороне.

Слава о тебе гремит по Такамагахаре, твоё положение ведущего шинки бога грома даёт повод для зависти тем, от кого скрыто истинное положение дел, а тебя самого, казалось, не волнуют титулы и мнение толпы. Чего ты на самом деле жаждешь, к чему стремишься — этого не знаю даже я, даровавший тебе имя. Однако есть кое-что, что невозможно утаить от меня, и я предлагаю тебе раскаяться. Почему бы уже не признаться в своём эгоизме? Все шинки — бывшие люди, им свойственны пороки, от которых не сбежать и не отмахнуться. Ты и другие старейшие фактически подчинили меня себе, ни к чему отрицать то, что не секрет ни для кого в клане.
Ну, и каково это — усмирять буйный норов бога войны? Каково это — быть ключом от темницы, где запечатаны первородная ярость и вынашиваемый веками гнев? Каково это — во время боя переступить черту и позволить сущности хозяина вырваться на свободу? Расскажи мне, или я прикажу тебе заговорить. Ты вечно молчишь, не делясь своими думами, и в этом мы схожи: оба всё таим в глубинах самих себя. Но теперь, когда мне известны твои настоящие мысли, я всё-таки хочу спросить тебя, почему ты так долго бездействовал и не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить мою участь. Выходит, твоя хвалёная преданность не стоит и гроша. Или я ошибаюсь? Докажи, что я могу доверять тебе — тому, кто поклялся всегда быть на моей стороне.

Слава о тебе гремит по Такамагахаре, твоё положение ведущего шинки бога грома даёт повод для зависти тем, от кого скрыто истинное положение дел, а тебя самого, казалось, не волнуют титулы и мнение толпы. Чего ты на самом деле жаждешь, к чему стремишься — этого не знаю даже я, даровавший тебе имя. Однако есть кое-что, что невозможно утаить от меня, и я предлагаю тебе раскаяться. Почему бы уже не признаться в своём эгоизме? Все шинки — бывшие люди, им свойственны пороки, от которых не сбежать и не отмахнуться. Ты и другие старейшие фактически подчинили меня себе, ни к чему отрицать то, что не секрет ни для кого в клане.
Ну, и каково это — усмирять буйный норов бога войны? Каково это — быть ключом от темницы, где запечатаны первородная ярость и вынашиваемый веками гнев? Каково это — во время боя переступить черту и позволить сущности хозяина вырваться на свободу? Расскажи мне, или я прикажу тебе заговорить. Ты вечно молчишь, не делясь своими думами, и в этом мы схожи: оба всё таим в глубинах самих себя. Но теперь, когда мне известны твои настоящие мысли, я всё-таки хочу спросить тебя, почему ты так долго бездействовал и не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить мою участь. Выходит, твоя хвалёная преданность не стоит и гроша. Или я ошибаюсь? Докажи, что я могу доверять тебе — тому, кто поклялся всегда быть на моей стороне.

Слава о тебе гремит по Такамагахаре, твоё положение ведущего шинки бога грома даёт повод для зависти тем, от кого скрыто истинное положение дел, а тебя самого, казалось, не волнуют титулы и мнение толпы. Чего ты на самом деле жаждешь, к чему стремишься — этого не знаю даже я, даровавший тебе имя. Однако есть кое-что, что невозможно утаить от меня, и я предлагаю тебе раскаяться. Почему бы уже не признаться в своём эгоизме? Все шинки — бывшие люди, им свойственны пороки, от которых не сбежать и не отмахнуться. Ты и другие старейшие фактически подчинили меня себе, ни к чему отрицать то, что не секрет ни для кого в клане.
Ну, и каково это — усмирять буйный норов бога войны? Каково это — быть ключом от темницы, где запечатаны первородная ярость и вынашиваемый веками гнев? Каково это — во время боя переступить черту и позволить сущности хозяина вырваться на свободу? Расскажи мне, или я прикажу тебе заговорить. Ты вечно молчишь, не делясь своими думами, и в этом мы схожи: оба всё таим в глубинах самих себя. Но теперь, когда мне известны твои настоящие мысли, я всё-таки хочу спросить тебя, почему ты так долго бездействовал и не сделал ничего, чтобы хоть как-то облегчить мою участь. Выходит, твоя хвалёная преданность не стоит и гроша. Или я ошибаюсь? Докажи, что я могу доверять тебе — тому, кто поклялся всегда быть на моей стороне.